* * *
Бог молчит – совсем не значит,
Что не видит – за горами…
Видит всё, затем назначит
За содеянное нами.
* * *
Ты не учился поражению,
И в этом кроется беда.
Всегда готовый к отражению;
К уступкам, жертвам — никогда.
О! Ты не дашь себя — за горло,
До крох своих последних дней.
Звучало громко слово «гордость»,
И очень тихо — «будь добрей».
А может там — за полем тлена,
За грудой бесполезных дел,
И ждет большая перемена,
Которой знать ты не хотел?
* * *
Еще один зачеркнут день,
Пустой, как брошенная склянка;
Он не отметится нигде,
Вчистую прожит, без остатка.
Ты сам его, дружок, убил,
Как комара его прихлопнул.
А был ли он? Конечно, был,
Но перепрел, свалившись в опадь.
* * *
На вербах проклюнутся почки.
От солнечной теплоты.
На склонах, на бугорочках
Мать-и-мачехи вспыхнут цветы.
Я верю — осталось немного —
Туч мрачных исчезнет скала.
И луж заблестят на дорогах
Разбуженные зеркала.
Не вечно обид засилье,
Ристалище кончится бед.
Я верю тебе, Россия,
Твоим злопыхателям — нет.
* * *
Не сиротеет тропка до погоста,
Привычны ей рыдания и стон.
О, как обыденно на свете, как все просто:
Вчера смеялся, нынче — под крестом.
Ну, вот и осень отошла в изгнание,
Стоят без листьев ивы у реки;
Вороны, словно знаки препинания —
Из зимней выбиваются строки.
Придет весна - зазеленеет поле,
Вернутся птицы радостно домой...
А я приду сюда — поправить холмик,
Печальный холмик, выросший зимой.
* * *
Ветер шепчет листве,
Гладит дождик траву.
А еще не затих,
Я, пока что, живу.
Я еще не устал
Видеть солнца лучи,
Но «костлявая» в дверь
И мою постучит.
Я не стану ее
Страстно-слезно просить,
Чтоб позволила мне
Плоть еще поносить.
Я не стану просить
(Неспроста, неспроста),
Сотню лет проживи —
Будет мало и ста.
Кто-то — долго живет,
Кто-то — лишь полпути.
Прожил — сколько дано,
И другим уступи.
ПЕРВАЯ
Моросит. Фонарь не светит.
Ночь сроднилась с тучами.
Я стою у окон этих,
Как веревкой скрученный.
И сырой весь, как скамейка,
Как забытые дрова,
Как бумажная наклейка,
Как газонная трава.
Вновь отчаяние проснулось,
Оптимизма мал запас.
Тень последняя качнулась,
Желтый свет в окне погас.
Под окном стоять я буду
Столько, сколько захочу.
Может подхвачу простуду,
Может — и не подхвачу.
Что мне ветер, что мне тучи,
Что мне снег и с крыш вода? —
К невезению приучен —
Завтра вновь приду сюда.
А она спала — не знала.
Что я вымок до зубов.
Вот такое вытворяла
Первая моя любовь.
«Ночь, улица, фонарь...»
(А.Блок)
Ряд тополей, прохожих лица,
Скрип тормозов, собачий лай...
И ничего не повторится
Для тех, ушедших край:
Свое отбекали, отмекали,
До дыр исшаркали штаны...
Воды рябь, улица, аптека
Уже другому отданы.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Есть на свете слова - Дудка Надежда и роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы, и все общество сказало им: о, если бы мы умерли в земле Египетской, или умерли бы в пустыне сей! Числ.14:2
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
